Является ли разумный замысел тормозом для науки?

Во время дебатов с Майклом Рьюзом в Орегонском государственном университете один из присутствующих студентов спросил меня, как можно заниматься наукой согласно с разумным замыслом. Это типичный вопрос. Если дизайнер создает проекты независимо, разве можно делать прогнозы? Если мир природы функционирует не в соответствии с набором естественных законов, а в соответствии с независимой сущностью, то как может развиваться наука? На самом деле чаще всего эволюционисты не задают таких вопросов, но довольно смело утверждают, что при любой такой формулировке наука становится совершенно невозможной. Можно было бы привести много подобных примеров, но будет достаточно статьи в «Нью-Йорк Таймс» эволюциониста, и кроме того – президента Национальной академии наук, Брюса Альбертса:

«В эволюции, как и во всех областях науки, наши знания неполны. Но весь успех научной деятельности зависел от настойчивости, с которой заполняли эти пробелы посредством естественных объяснений, логически выведенных из подтверждаемых данных. Поскольку теории «разумного замысла» основаны на сверхъестественных объяснениях, они не могут иметь ничего общего с наукой».

От этого зависит наука

Другими словами, существует интеллектуальная необходимость строгого натуралистического объяснения – от него зависит наша наука. И может показаться, что разумный замысел является интеллектуальным грехом, препятствующим науке. Но, как мы увидим, этот аргумент интеллектуальной необходимости раскрывает нечто совершенно иное.

Аргумент интеллектуальной необходимости – это утверждение о том, что составляет легитимную науку. Он заявляет, что наука – в правильном понимании – должна быть строго ограничена натуралистическими процессами. Хотя это утверждение и может подкрепить то, что вы помните из урока естествознания в седьмом классе, оно плохо вписывается в реальный мир. Не нужно далеко искать, взгляните на проект «Поиск внеземного разума», он же – SETI. SETI сканирует космос в поисках сигналов от внеземной цивилизации. Другими словами, SETI ищет в космосе сигналы, которые не являются результатом естественных процессов, что полностью противоречит требованию Альбертса, что наука должна использовать только «естественные объяснения».

В попытке определить, что же составляет легитимную науку, аргумент интеллектуальной необходимости предлагает ответ на то, что философы называют проблемой демаркации. Где проходит та линия, которая отделяет науку от не-науки? Это давняя проблема философии науки. И под «давними» я имею в виду здравые ответы, которые ускользали веками. Вопреки тому, чему вас научили в седьмом классе на уроке естествознания, науку не так-то легко разложить по полочкам и классифицировать.

Но неспособность аргумента интеллектуальной необходимости решить проблему демаркации – это только начало. Еще более серьезная проблема заключается в том, что интеллектуальная необходимость сама по себе ненаучна. Ибо какой научный эксперимент или какое открытие показало, что успех и легитимность науки зависят от строгого натурализма? Или опять же, какой эксперимент показывает, что точность и истина могут быть открыты только в натурализме?

Убеждение, а не открытие

Ранний эволюционист Жан Батист Ламарк писал, что «единственное знание, которое мы можем обрести, есть и всегда будет ограничено тем, что мы извлекли в результате постоянного изучения законов природы». Но это было убеждение, а не научное открытие.

Представьте себе коробку, разделенную внутри на два отдельных отсека, А и Б. Коробка представляет собой набор всех возможных научных объяснений. Отсек А содержит объяснения, которые являются строго натуралистическими, а в отсеке Б находятся объяснения, которые не являются строго натуралистическими.

Эволюционисты говорят, что отсеком А ограничены не только они, но что в принципе вся наука должна быть ограничена этим отсеком. Вход в отсек Б должен быть строго запрещен.

Но что, если в отсеке Б что-то есть? Если это так, то эволюционисты никогда не смогут узнать об этом. Подобно Сизифу, постоянно толкающему камень в гору, эволюционисты всегда будут пытаться описывать наблюдаемые ими явления из отсека Б так, как если бы они были явлениями отсека А. Такие объяснения никогда не являются работоспособными, и поэтому становятся все более сложными. Но это все, что могут сделать эволюционисты.

Следовательно, перед эволюционистами стоит серьезная проблема: что, если в отсеке Б что-то есть? Обычный ответ таков: «Если это так, то мы изменимся». Но это неправда, по меньшей мере, это не соответствует интеллектуальной необходимости. Помните – она требует, чтобы «эти пробелы были заполнены естественными объяснениями».

Эволюционисты ограничены в своих размышлениях рамками строго натуралистических объяснений. Установленные ими самими правила не допускают условности: «Если это так…». Они не могут рассматривать отсек Б.

Результатом всего этого является то, что эволюция следует не фактам, она следует правилу. Интеллектуальная необходимость не допускает исключений. Эволюционисты должны придерживаться строго натуралистической истории происхождения, независимо от доказательств.

Мандат, а не открытие

Наука не имеет значения. Ничто не может изменить этот принцип. Эволюция не открыла натуралистического происхождения видов, она санкционировала натуралистическое происхождение видов.

Аргумент интеллектуальной необходимости говорит нам не о том, что существует проблема с разумным замыслом, а о том, что есть проблема с эволюцией. Возьмем, к примеру, эволюциониста Натана Ленца, заявившего, что «нет рабочих гипотез о том, почему сетчатка подключена задом наперед».

Я напомнил Ленцу, что клетки Мюллера нашей сетчатки действуют как волноводы, зависящие от длины волны. Затем я указал на то, что этот и другие оптические механизмы в нашей сетчатке не только демонстрируют разумное обоснование ориентации наших фоторецепторных клеток, но и противоречат эволюционистской характеристике их, как «обратных».

Ленц не согласился и поддержал эволюционное утверждение о том, что наши фоторецепторные клетки обратные, несмотря на научные доказательства. Ленц пошел еще дальше, и назвал сложные оптические механизмы нашей сетчатки «компенсаторными механизмами».

Это типичный пример. Он иллюстрирует, как эволюционная наука с ее интеллектуальной необходимостью следует скорее догме, чем фактам. Для Ленца неприемлемой была даже сама возможность, просто допущение того, что наша сетчатка может демонстрировать замысел.

Эволюция искажает экспериментальную науку

Этот пример также показывает, как эволюция, теория о происхождении, искажает то, что мы можем назвать экспериментальной наукой. Утверждая, что «нет рабочих гипотез о том, почему сетчатка позвоночных подключена задом наперед», Ленц совершенно игнорировал важные и глубокие открытия, касающиеся нашего зрения. Эти открытия просто не имели значения и были тихо заметены под ковер.

Идеи о происхождении имеют последствия. Это относится также и к разумному замыслу, и это возвращает меня к тому студенту из Орегонского государственного университета и к вопросу: «Как разумный замысел (РЗ) влияет на науку?».

Должно быть очевидно, что РЗ не влияет на науку так, как это делает эволюция. Он не исключает возможных объяснений, которые априори основаны на догматическом убеждении. Он не исключает даже чудес и сверхъестественного. Но это не значит, что разумный замысел – это поиск чудес и сверхъестественного. Это беспокоит эволюционистов, таких как Альбертс, которые наивно опасаются мышления РЗ, как надвигающейся на науку катастрофы. Вследствие этого они загнали себя в ненаучный угол. РЗ – это не проблема, которую они невежественно боятся, это решение для их несостоятельного натурализма.

Стоики и эпикурейцы

В долгой истории споров между телеологией и антителеологией, впервые задокументированных в диалоге Цицерона между стоиками и эпикурейцами, разумный замысел попадает в лагерь телеологов. Он допускает идею о том, что у мира есть рациональное основание – ключевую идею для развития современной науки. Это глубоко влияет на то, как человек занимается наукой. Не нужно заглядывать дальше, чем, например, в историю современной науки на примере открытий, сделанных учеными с именно такими телеологическими взглядами.

Вставляли ли они где ни попало чудеса в свои научные отчеты? Конечно же, нет. Мировоззрение разумного замысла оказывает более фундаментальное и глубокое влияние.

Разумный замысел действует на более глубоком уровне генерации гипотез, планирования экспериментов и так далее. Как выразился Кеплер: исследуя мир природы, мы можем думать Божьи мысли вслед за Ним.

Те, кто требует «пошагового рецепта» научного метода разумного замысла, будут разочарованы. Ибо они добиваются от разумного замысла того, что столетиями ускользало от философов.

Телеологический подход был, несомненно, самой успешной парадигмой накопления знаний в истории. Придется долго и тяжело искать важные открытия, рожденные антителеологическим предположением, что мир возник по воле слепого случая. В то время, как эволюционная наука породила длинную череду ложных предсказаний и просто историй, мировоззрение разумного замысла произвело революцию в наших знаниях невообразимым для предшественников образом.

Is Intelligent Design a Science Stopper? by Cornelius Hunter

https://evolutionnews.org/2022/02/is-intelligent-design-a-science-stopper/