Когда появились фарисеи, мы знаем лишь приблизительно (при первом упоминании о них в исторических источниках, фарисеи уже существуют). Но мы можем с полной уверенностью сказать, что фарисейство появилось гораздо раньше, чем фарисеи. И, как это ни прискорбно, процветает по сей день.
Большинство наших современников наслышано о фарисеях из одного-единственного источника – текстов Нового Завета. В результате бытует мнение, что фарисеи – это такие нехорошие люди, которые постоянно мешали Иисусу и Его ученикам жить и радоваться. В первую очередь вспоминаются нелестные слова Господа, который обличал фарисеев за лицемерное отношение к вере, к Закону, к самим себе и к другим – за то, что впоследствии получило название «фарисейство».
Такая обрывочность в исторической осведомленности порождает три весьма поверхностных представления о фарисеях и фарисействе:
1) Все фарисеи фарисействовали
2) Фарисействовали только фарисеи
3) С исчезновением фарисеев не стало и фарисейства. А потому то, что Иисус говорил тогда им, к нам нынешним отношения не имеет.
Все три утверждения необоснованны, начиная с первого. Среди фарисеев было достаточно много людей, достойных искреннего уважения. Кто, например, невзирая на огромные расходы и репутационные риски, организовал достойное погребение для тела Иисуса после Его распятия? Друзья? Апостолы? Члены семьи? Нет, это сделали фарисеи! Члены Синедриона (высшего иудейского совета) Никодим и Иосиф Аримафейский. Фарисеями были такие известные учителя как Шамай и Гиллель. Ученик Гиллеля Гамалиил был наставником Савла из Тарса, будущего апостола Павла. Да и сам Павел был потомственным фарисеем – фарисеем фарисеевичем, как он лично засвидетельствовал о себе перед Синедрионом (Деяния 23:6).
Более всего о фарисеях известно из трудов известно историка Иосифа Флавия. Предположительно, он и сам был фарисеем, и потому трудно заподозрить его в непредвзятости оценок их деятельности. Тем не менее, в достоверности изложенных им фактов сомневаться не приходится.
С точки зрения библейской истории появление фарисеев (евр. – перушим, «отделившиеся») относится к межзаветному периоду, иначе называемому «четыреста лет молчания» – времени, когда после последнего ветхозаветного пророка Малахии Господь более не посылал пророков Своему народу (1 Маккавеев 4:46) вплоть до прихода Иоанна Крестителя. Но за эти четыре века происходит целый ряд знаменательных событий.
Так, после смерти Александра Македонского, покоренные им территории переходят под власть диадохов (преемников). Израиль, как между молотом и наковальней, оказывается между владениями Селевка (Сирия) и Птолемея (Египет). Сотню лет он, «как корабль в шторме, кидаемый волнами с обеих сторон» (Иосиф Флавий) был объектом их взаимных территориальных претензий и ареной военных действий, пока, наконец, не оказался под влиянием Сирии – крупнейшего из пост-Александровских государств.
Евреи категорически отказывались почитать общепризнанные святыни «сирийского мира», и потому были непреходящим неудобством для «старшего брата», постоянно опасавшегося подвоха с их стороны. Поэтому Селевкиды поводили по отношению к Израилю политику целенаправленной ассимиляции.
Северный сосед всячески способствовал формированию коррупционной зависимости иерусалимских элит, щедро одаривая местную знать и священников. Те были освобождены от уплаты личных налогов, а первосвященник даже получил право взимать налоги и, по сути, стал главой национальной автономии. В уплату за предоставляемые дары и привилегии иудейская элита охотно поддерживала эллинистические реформы северных благодетелей.
Однако дальше этого дело не шло. Евреи упорно отказывались служить каким-либо богам кроме их собственного. Более того, в стране постоянно шла борьба между группировками, продвигавшими своих кандидатов на вожделенную должность первосвященника. Это вело к междоусобицам и сводило на нет все усилия сирийцев по достижению стабильности в регионе. Не помогло даже введение Антиохом IV Епифаном сирийских войск в Иерусалим и установление в городе полицейского режима.
Двумя годами позже, когда Сирия потерпела неудачу в очередном походе против Египта, в Иерусалиме распространился слух о гибели царя. Уличные столкновения переросли в массовые беспорядки. Тогда Антиох с целью «окончательного решения» еврейского вопроса прибегает к крайним мерам. Желая радикально «исправить» ситуацию, раз и навсегда покончив с иудаизмом, он разоряет город, превращает Храм в святилище Зевса Олимпийского, приказывает уничтожить все экземпляры Торы, а также под страхом смерти запрещает делать обрезание, соблюдать субботу и отмечать иудейские праздники. В довершение всего сирийский царь оскверняет храмовый жертвенник, собственноручно и прилюдно зарезав на нем свинью.
Результат превосходит все ожидания. Междоусобные склоки мгновенно прекращаются – у иудеев появляется общий объект объединяющей всех ненависти. Начинается национально-освободительная война под предводительством первосвященника Маттафия Хасмонея. Роль главнокомандующего исполняет его старший сын Иуда по прозвищу Маккавей, что значит «молот».
После смерти Маттафии Иуда становится первосвященником. 25-го числа месяца Кислева 165 г. до н.э., спустя ровно три года после того дня, когда Храм был осквернен, Маккавеи захватывают храмовую гору и очищают Храм (в честь чего устанавливается Ханука, праздник обновления – единственный зимний праздник евреев – От Иоанна 10:22). Впоследствии, признав политическую и религиозную независимость Иудеи, Дамаск освобождает евреев от ежегодной дани, а также посылает в Иерусалим золотую корону и пурпурную мантию.
Но с исчезновением внешнего врага в Израиле вновь обостряется внутренний конфликт. На этот раз – между эллинистами (приверженцами прогрессивного, греческого образа жизни) и консервативными последователями ортодоксального иудаизма. Последние получают наименование «хасидим», «верные» – в соответствии с текстом «Верные Господу, пойте Ему, славьте имя святое Его» (Псалтирь 29:5, РБО; в Синодальном переводе здесь – «святые», в других местах также переводится как «милостивые», «преподобные», «праведные», «милосердные»).
Когда Симон Маккавей, сын Иуды, получает титул «Царственный священник», хасиды отвергают принятие первосвященнической чести по назначению языческого царя. Эллинисты же усматривают в совмещении политической и духовной власти начало исполнения мессианских обетований. Тем более что со временем пределы Израиля расширяются до границ времен Соломона, на землю Палестины приходит покой, и даже «заклятые друзья» Израиля идумеи (потомки Исава) вынуждено принимают иудаизм.
Где-то в этот период времени в лоне хасидизма и возникает движение фарисеев, «отделившихся». Разочарованные коррумпированностью храмовой элиты, фарисеи провозглашают личную праведность высшим приоритетом и решают следовать в повседневной жизни требованием чистоты и святости, которые, по общему представлению, прилагались исключительно к священникам.
Едва возникши, религиозно-политическое движение фарисеев стало авангардом народной оппозиции. Фарисеи выступали против коррупционного слияния духовной и государственной власти и утверждали, что Мессия должен быть исключительно политической фигурой. Согласно пророчествам, он должен происходить из колена Иудина, рода Давидова. Священниками же, согласно Закону, должны быть только левиты (именно этой теме – как Мессия может быть одновременно Царем и Священником – будет впоследствии, в Новом Завете, посвящена отдельная проповедь, известная нам, как Послание Евреям).
Фарисеи призывают царя отречься от диадемы священника, за что впадают в немилость. Противостояние переходит в открытый конфликт. Шесть лет междоусобной борьбы ведет к гибели пятидесяти тысяч фарисеев и их сторонников, а многие из оставшихся в живых вынуждены стать беженцами.
Золотой век фарисеев наступил в 76 г. до н.э., когда Александра Саломея, вдова Александра Яная (правнука Маттафии Хасмонея) отказалась оставить трон и продолжила царствовать сама. Поскольку же, будучи женщиной, она не могла быть первосвященником, этот титул получил ее старший сын, Гиркан Второй. Реальная власть оказалась в руках брата царицы, одного из наиболее влиятельных фарисеев Симона бен-Шатаха. По сути, фарисеи стали негласно править страной.
Благоденствие, однако, продлилось недолго. Аристовул Второй, младший сын Александры, заручившись поддержкой восточного соседа, отбирает первосвященство у брата, а после смерти царицы узурпирует и царскую власть. Сирия, ссылаясь на вековую совместную историю и общую культуру (многие иудеи к тому времени уже не владели родным языком – см. Деяния 6:1), всячески поддерживает такой выбор. Но оставшийся не удел Гиркан и его последователи начинают ратовать за прозападный выбор Израиля, римоинтеграцию, верховенство права и прочие блага европейской цивилизации.
Ссылаясь на свою легитимность как правителя, Гиркан обращается за помощью к Помпею, посетившему Палестину в 63-м г. до н.э. с просьбой восстановить справедливость, сделав его первосвященником. Свою депутацию к Помпею посылают и фарисеи, требуя отстранить от власти обоих братьев и создать в Иудее автономную республику под протекторатом Рима. Раскол между сторонниками прозападного цивилизационного выбора и приверженцами вековых связей с восточным соседом перерастает в новую междоусобицу. Помпей вводит в Палестину «миротворческие силы». Аристовул закрывает перед ними ворота Иерусалима, но Гиркан открывает их.
Римляне восстанавливают священство Гиркана, и впоследствии Цезарь назначает его этнархом («национальным вождем»). Однако реальную власть, включающую командование войсками и сбор налогов, император вверяет прокуратору – Ироду Антипатру Младшему (отцу Ирода Великого). Евреи окончательно утрачивают свое царство. Израиль становится провинцией Рима, управляемой идумеями. Продолжение истории мы знаем из Нового Завета.
Ко времени Христа фарисеи оказались наиболее влиятельной политической партией, пассивно оппозиционной как к храмовой, так и к светской власти. Основой их влияния были общины («кагал» по-еврейски или «экклесия» по-гречески), регулярно собиравшиеся для молитвы и изучения Писания. Эта институция, возникшая в иудейской культуре в период вавилонского пленения, сохранилась в Израиле после восстановления Храма в виде «домов собрания» (на иврите – бейт-кнесет, по-гречески – синагога).
Степень влияния фарисеев и уровень уважения, которым они пользовались в народе, определялась двумя факторами. Во-первых, их идеи более эффективно доводились до общего сведения. Ведь Храм (центр влияния саддукеев) был всего один, и не каждый имел возможности приходить туда хотя бы трижды в год, как предписано в Законе Моисеевом. Дворцов (центров влияния иродиан) было несколько, но далеко не всякий был вхож туда. А вот синагога существовала в каждом селении. У кого имелось больше возможности распространять свое учение?
Во-вторых, фарисеев уважали за их действительно нравственную и благочестивую жизнь. Ведь в контексте общины каждый был у всех на виду, что исключало возможность временного притворства.
Проблема фарисейства, вскрытая Иисусом, заключалась не в недостатке искренней религиозности, а в том, что, поскольку основой их авторитета выступало благочестие, возникал соблазн «сравнительной благочестивости». Мол, кто более благочестив, тот и авторитетней. Попавшийся на этот крючок, начинал уделять больше внимания развитию не столько благочестивого характера, сколько внешним проявлениям своей благочестивости. В этой-то связи Иисус говорил: «Берегитесь закваски фарисейской, которая есть лицемерие» (Лук.12:1).
В 23-й главе Евангелия от Матфея Иисус семь раз провозглашает: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что:
— затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете…
— поедаете домы вдов и лицемерно долго молитесь…
— обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас…
— говорите: если кто поклянется храмом, то ничего, а если кто поклянется золотом храма, то повинен…
— даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять…
— очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды…
— уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты…
— говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков…
Змии, порождения ехиднины! Как убежите вы от осуждения в геенну?» (стихи 13, 14, 15, 23, 25, 27, 29, 33).
В этих словах Иисуса можно выделить три признака фарисейства:
1) Акцент на правилах вместо святости
2) Акцент на форме вместо содержания
3) Акцент на самоуважении вместо самоконтроля
Глядя на эти признаки, приходится согласиться, что фарисейство существовало куда раньше появления этого названия и, увы, продолжает существовать по сей день.
Впервые с «фарисейством» мы сталкиваемся еще в самом начале библейской истории, в эдемском саду: «И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Бытие 3:2,3). На первый взгляд, она благочестиво повторяет то, что было заповедано Богом. Но так ли это на самом деле? «Заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Бытие 2:16,17).
Казалось бы, разница небольшая. В переводе ее практически не видно. Но именно в нюансах и кроется различие между подлинным благочестием и фарисейством.
Бог сказал: ешьте от всех деревьев. Лишь от этого, ради собственного же блага, не ешьте, а в остальном – ни в чем себе не отказывайте. Угощайтесь! Наслаждайтесь! Однако в изложении женщины речь уже идет не о свободе, а о комплексе дозволений и запретов. Бог сказал: делайте все, что хотите, кроме того, что опасно. А праматерь говорит: есть вещи разрешенные и есть запрещенные (соответственно, если что-то в явном виде не разрешено, то, скорее всего, оно запрещено).
Далее, разве Бог запретил прикасаться к пресловутому дереву? Заповедано было лишь не есть от него. Человек же не просто начинает устанавливать собственные правила, но и приписывает им божественный авторитет. Так, свобода сперва подменяется запретами, а потом Бог благодати превращается в Бога правил. Со временем все, что доставляет радость, оказывается под запретом – еда, питье, книги, фильмы, танцы, музыка. Радоваться не благочестиво! Духовным людям ничем подобным заниматься не положено. Запреты же, в свою очередь, выкристаллизовываются в правила. Не прикасайтесь! Не ешьте! Не пейте! Не слушайте! Не смотрите! Не читайте!
Никто не отрицает, что нам надлежит жить праведно, следуя примеру Христа. Нет ничего зазорного в том, что человек, зная собственные слабости и ограничения, устанавливает для себя некие благочестивые правила. Бывшему алкоголику не стоит идти благовествовать в компании выпивающих людей, потому что это для него может быть соблазном. Тем, кто переживает неустройство в личной жизни, вряд ли стоит подвергать себя искушениям в откровенном общении с представителями противоположного пола. Но совсем другое дело, когда человек начинает требовать от других соблюдения этих правил, им же самим установленных. Тем более, если при этом он считает, что не соблюдающий его правила – второсортный верующий.
Даже когда ближний впадает в грех, одно дело – когда Господь обличает согрешающего, и другое – когда фарисействующий святоша осуждает его. Отличить обличение от осуждения можно по трем признакам.
Первый из них: речь ведется о действии или о сущности? Обличение выражается словами: «Ты поступаешь недостойно». Осуждение же: «Ты недостоин». Апостол призывает: «Умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира» (Ефессянам 4:1-3). Мы уже призваны к высшему званию детей Божьих, но еще продолжаем учиться жить, достойно этого звания. И если претыкаемся, собратья помогают нам встать и идти дальше. Когда ребенок, который учится ходить, падает, ему помогают подняться, или говорят: «Упал – лежи! Вычеркиваем тебя из членов нашей семьи!»?
Подобным образом, о Вечере Господней Павел пишет: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1 Коринфянам 11:28,29). Казалось бы, все ясно: есть и пить надлежит достойно, то есть – испытывая себя самого в контексте рассуждений о Теле Господнем. Но (хотите – верьте, хотите – нет) неоднократно доводилось слышать с кафедры, что человек должен решить – достоин ли он. И, если не достоин, – отказаться от участия.
После такого наставления ничего не остается, как сказать вслед за Гекльберри Финном: «Ну что ж делать, придется гореть в аду». Кто может быть достоин благодати Божьей? Она потому и благодать, что дается недостойным. Однако Писание нам такой роскоши, как отказаться, не оставляет! Либо приступаешь к вечере достойным образом, либо вкушаешь собственное осуждение.
И, кстати, испытывать не себя, а соседа – весьма распространенная версия недостойного участия. «Поэтому нет тебе извинения судящий другого! Осуждая других, ты тем самым осуждаешь и себя, потому что ты, судящий, сам делаешь то же» (Римлянам 2:1 МБО). Объявление кого-либо недостойным негласно подразумевает: в отличие от меня!
Во-вторых, обличение ведет к покаянию, а осуждение – к сожалению. Покаяние – это разворот, возвращение. Обличение призывает того, кто удаляется от Бога, вернуться, идти обратно. Сожаление же способствует еще большему удалению: не справился, что ж – давай, до свиданья.
«Печаль от Бога приводит к покаянию, которое, в свою очередь, ведет ко спасению и уже не оставляет никакого места для сожаления. Но печаль этого мира ведет лишь к смерти» (2 Коринфянам 7:10)
В-третьих, обличение напоминает: ты прощен. Осуждение же напоминает: ты – грешен! Апостолы неоднократно подчеркивают эту разницу «Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Иоанна 1:8,9). «Смотрите на себя, как на мертвых для греха, но живых для Бога в Иисусе Христе» (Римлянам 6:11 МБО).
Фарисействующий же как бы заявляет: «Смотрите на меня! Смотрите, насколько я мертвее для греха, чем другие! Другие еще более-менее живы, а я – мертв совсем!». Он подменяет праведность правилами не для того, чтобы правильней представлять Господа, а чтобы показать себя праведнее прочих. Чтобы прославить себя, а не Всевышнего. Он любит и возвеличивает себя в Боге, а не Бога в себе.
Именно о таком отношении и пишет апостол: «Если вы умерли со Христом для законов этого мира, то почему же вы по-прежнему живете как люди этого мира, подчиняясь таким земным правилам, как: «этого не бери», «того не ешь», «к этому не прикасайся»? Все это лишь человеческие правила и понятия относительно тех вещей, которые исчезают при употреблении. Может, эти правила и создают видимость чего-то мудрого, навязывая самодеятельную религиозность, самоотречение и изнурение тела. На самом же деле это нисколько не помогают одержать победу над страстями и злыми мыслями» (Колоссянам 2:20-23 МБО)
Так, Соломон раз за разом повторяет: «Нет ничего лучше для человека, чем есть, пить и находить наслаждение в труде. Я понял, что и это дает рука Божья» (Экклезиаст 2:24, 3:13, 5:17, 8:15, 9:7). Фарисействующий же провозглашает совсем иное: «Пришел Сын Человеческий, ест и пьет, и вы говорите: «Вот обжора и пьяница, друг сборщиков податей и грешников». И мудрость оправдана всеми детьми ее» (Лук.7:34,35 МБО).
Источником фарисейства служит гордыня. А наиболее верным индикатором гордыни – ложное сравнение. Сравниваю ли я себя со Христом, взирая, как в зеркало, на сияние Его славы, дабы, изменяя себя, становиться все больше похожим на Него (2 Коринфянам 3:18)? Или же сравниваю себя с другими, говоря: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди» (От Луки 18:12). «Кто ты, осуждающий чужого раба? – спрашивает апостол, – Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его» (Римлянам 14:4).
Но вернемся в Эдемский сад. Следующий существенный нюанс – Бог предостерегает человека: «в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Бытие 2:17). Повторение глагола будущего времени («благословляя, благословлю», «проклиная, прокляну», «умирая, умрешь») имеет значение будущего продолженного действия – того, что будет происходить с этого момента и впредь. Мол, если сделаешь это, станешь умирать. Как ни печально, с тех самых пор то, что мы называем жизнью, и есть не что иное, как процесс умирания. От самого своего рождения мы все поставлены на счетчик. Женщина же говорит, что прикасаться к плодам нельзя, чтобы не умереть. Мол, прикоснешься – тут же умрешь.
И сказал змей жене: «Тю!» Впрочем, в дошедших до нас манускриптах Писания это «тю» не сохранилось. Так что, вернемся к каноническому тексту.
«И сказал змей жене: нет, не умрете…» (Бытие 3:4). Смотри: вот – трогаю, и хоть бы что! В глазах человека разочарование в собственных установлениях, принятых за Божьи слова, равносильно разочарованию в Божьей правоте. Не потому ли фарисействующие, думая, что оберегают веру, столь рьяно насаждают и защищают самими же выдуманные правила?
«Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Бытие 3:4,5). Что это значит: будете, как боги – в будущем времени? Разве Бог не создал человека по Своему образу и подобию изначально? И что значит: будете знающие добро и зло? Разве Бог не явил человеку добро в Своей благости? Разве не показал, что значит «нехорошо» – нехорошо человеку быть одному!
Бог – Бог благодати, Он никогда не требует от человека чего-либо, что Сам же ему прежде не дал. Бог насадил сад в Эдеме и лишь потом поселил туда человека, чтобы хранить его и возделывать. Он вывел Свой народ из рабства и лишь потом предложил Завет и Закон, как условие этого завета. Он отдал Сына во искупление наших грехов и лишь после этого призывает нас откликнуться на Его призыв.
Божья благодать всегда опережает наш отклик. Так что фарисейство не даст вам ничего сверх того, что вы уже имеете по благодати. Оно лишь будет принуждать платить за то, что вы уже и так получили, причем получили даром. Законничество – орудие сатаны, направленное на то, чтобы представить Бога тираном и украсть у вас радость отцовской любви!
Сатана хочет, чтобы вы верили, что Господь – Бог не благодати, а правил и запретов. И лукавому без разницы, как вы будете действовать после того, как решите, что Бог – тиран: выберете ли вы утратить свободу, подчинившись своим же правилам, или же решите восстать против своих же правил и беззаконно овладеть тем, что и так дано вам по благодати?
Мы читаем: «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание» (Бытие 3:6). Ей там что, среди всех деревьев сада есть было нечего, голод одолевал? Или принципиально было поесть именно от этого, дабы ослушаться Божьего предупреждения? И что, в Эдеме больше глазу зацепиться было не за что? Это дерево, что ли, было там единственным эстетически привлекательным объектом? И какое еще знание было необходимо человеку? Разве Бог что-то скрывал от него?
Писание ставит верный диагноз: «все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (1 Иоанна 2:16). Человек думал, что обретает свободу, разрывая оковы Божьей тирании. На самом же деле он свободу утратил, стал заложником правил, которые сам же и установил.
Но не следует упускать еще один существенный нюанс. Пресловутое дерево было отнюдь не «дерево, дающее знание». Это было дерево познания добра и зла. Его назначением было не скрывать от человека тайную информацию, а учить его мудрости нравственного различения. Давать понимание, что следовать воле Божьей и есть благо, а нарушать волю Божью – зло.
«Знание надмевает, а любовь назидает», – учит апостол (1 Коринфянам 8:1). Умножение знания не добавляет мудрости. Мудрость порождает смирение, знание же без мудрости порождает гордыню. В итоге, мы живем в мире, где все больше информации, и все меньше смысла.
Провозглашая семикратное «Увы вам, книжники и фарисеи!» (в переводе – «горе вам…»), Господь изобличает лицемерие этих двух категорий Своих слушателей. «Ну и правильно, – думаем мы, – так им, лицемерам и надо! Благодарим Тебя, Боже, что мы не такие, как они!» Ой ли? Действительно ли нас эти «увы» не касаются, и зафиксированы евангелистом исключительно для повышения нашей самооценки?
И книжники, и фарисеи пользовались большим уважением в народе. Первые – за доскональное знание Писаний, вторые – за серьезное отношение к своей вере. Так что, если мы хотим понять, что слова Господа значат для нас сегодня, нужно, читая, подставлять вместо устаревших понятий их суть: «Увы вам, хорошо разбирающиеся в Писании и серьезно относящиеся к своей вере…». Дальше – по тексту.
«Маленькая мисс счастье» (Little Miss Sunshine, 2006) – любимый фильм всей нашей семьи. В нем разобщенное семейство, где каждый – на своей волне и никто друг друга давно не слышит, отправляется в поездку ради исполнения детской мечты. Дочь Олив, олицетворение чистоты и наивности, хочет показать свой танец на детском конкурсе красоты. Множество дорожных приключений объединяет всех вокруг одной цели – чтобы маленькая Олив была счастлива. И когда, в кульминационный момент фильма, организаторы пытаются остановить девочку и не дать ей закончить выступление, вся семья восстает против общего врага – против всего мира, угрожающего самому дорогому, что у них есть, счастью их ребенка. И папа, которого по рукам и ногам скрутили охранники, кричит через весь зал: «Танцуй, детка! Папа – рядом!»
Если мы находимся в общении с Отцом Небесным, то что нас может ограничивать? Папа – рядом. Надо будет, Он остановит, направит. Он знает, как лучше. «Стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства» (Галатам 5:1). Танцуйте, дети Божьи! Папа – рядом!