Нет, не отрицают. Эти процессы — неотъемлемая часть креационной модели. А вот эволюционисты совершенно необоснованно привязывают к «эволюционному процессу» другие механизмы — например, принцип основателя, географическая изоляция, генетическая рекомбинация. Эти механизмы вполне реально, но к эволюции они не имеют никакого отношения, поскольку не создают новой генетической информации и не разграничивают креационную и эволюционную теории. Эволюционисты же «за уши притягивают» их к теории эволюции. Эти процессы вполне объясняют изменчивость, но никак не могут вызывать эволюционные изменения, ведущие к возрастанию сложности; такие изменения потребовали бы создания совершенно новой генетической информации.

В то самое время, когда Дарвин утверждал, что одни живые существа могут превращаться в другие, Грегор Мендель, родоначальник генетики, доказывал тот факт, что даже отдельные признаки остаются неизменными. Дарвин исходил из ошибочных и непроверенных представлений о наследственности; выводы же Менделя основывались на тщательном экспериментировании. В течение 35 лет выводы Менделя оставались недооцененными, но к концу XIX века ситуация изменилась: благодаря тому, что его выводы явно подтверждались другими исследованиями, эволюционистам ничего не оставалось, как включить эти выводы в свои теории. Итак, существуют четыре основных источника генетической изменчивости: окружающая среда, рекомбинация, мутации и сотворение. Их сочетанием можно объяснить все и всяческие различия между живыми существами.

Окружающая среда включает в себя все внешние факторы, действию которых организм подвергается в течение жизни. Например, человек смуглее других по той простой причине, что он больше времени проводит на солнце. Или у кого-то большие мышцы только потому, что он больше упражняет их. Для самого человека эти особенности, вызванные окружающей средой, вероятно, важны, но для истории жизни на Земле они не имеют никакого значения, поскольку не передаются по наследству, а умирают вместе с обладателем. Дарвин же был убежден, что изменения, вызванные окружающей средой, передаются по наследству. Без сомнения, благодаря этому заблуждению ему легче было поверить в то, что один организм способен превратиться в другой.

Второй источник изменчивости — рекомбинация (или «перетасовка») генов. Именно по этой причине дети походят на родителей — но не как две капли воды. Открытие Грегором Менделем законов рекомбинации стало огромным вкладом в генетику. Мендель изучил семь пар признаков у садового горошка. На примере каждой из этих пар он продемонстрировал, что, даже если признаки не проявлялись в каком-то из поколений, это не означало, что они были утрачены; а новые признаки появлялись потому, что определяющие их генетические факторы присутствовали изначально. Рекомбинация приводит к изменениям внутри сотворенных родов, но эти изменения ограниченны, потому что вызваны перегруппировкой уже существующих генов.

От дикого петуха произошло множество разновидностей кур, но новых видов не возникло, просто все гены этой птицы распределились по-новому; это — ограниченная изменчивость. С 1800 года селекционеры стремились увеличить содержание сахара в сахарной свекле. И это им удалось — за 75 лет содержание сахара возросло с 6% до 17%. Но на этом все достижения и закончились: больше содержание сахара не увеличивалось. Причина проста: закончились варианты рекомбинации генов, ответственных за производство сахара.

И, наконец, рассмотрим пример рекомбинации, приведенный Чарльзом Дарвином. Во время морского путешествия, начавшегося в 1831 году, он наблюдал множество растений и животных пленительной красоты. Особенно прекрасны были животные Галапагосских островов, в том числе сухопутные птицы — вьюрки, отличавшиеся немыслимым разнообразием внешнего вида и образа жизни. На мой взгляд, Дарвин объяснил это разнообразие совершенно правильно. Скорее всего, когда-то нескольких птиц ветром занесло на острова с материка, а современные вьюрки — их потомки. Однако Дарвин видел в них пример эволюционного процесса, мы же рассматриваем внешнее многообразие вьюрков как следствие рекомбинации внутри единого сотворенного рода. У первых островных вьюрков потенциал генетической изменчивости оказался вполне достаточным для того, чтобы породить все это разнообразие.

Теперь рассмотрим третий источник изменчивости — мутации. Мутации — это ошибки при копировании генетической информации. Каждая живая клетка обладает сложным молекулярным механизмом, ответственным за копирование генетической молекулы ДНК. При этом, как и при всяком копировании, изредка (один раз на 10 000 — 100 000 случаев) происходят сбои. В клетке есть и механизм, корректирующий эти ошибки, но все же мутации время от времени происходят. В чем же суть вызываемых ими изменений? Некоторые мутации вообще не оказывают никакого эффекта. Генетический код имеет определенный «запас прочности», и потому малые изменения в ДНК либо вообще незаметны, либо их влияние настолько незначительно, что им можно пренебречь. Однако многие мутации существенно влияют на организм. На основе креационной теории естественно было бы предположить, что практически все случайные мутации вредоносны и невыгодны для живых существ. Это предположение подтвердилось самым убедительным образом.

Идеальным источником информации для тщательного исследования воздействия мутаций служит обычная плодовая мушка Drosophila melanogaster. Разводить плодовую мушку генетики начали в самом начале двадцатого столетия; сообщение о первой мутации состоялось в 1910 году. С тех пор было зафиксировано и исследовано около трех тысяч мутаций. Все они либо вредоносны, либо в лучшем случае безвредны. Ни одна из них не принесла плодовой мушке пользы и не стала причиной появления более совершенной особи.

«Естественный отбор» — не более чем ярлык, прилепленный к тому якобы очевидному факту, что одни живые существа лучше приспособлены к жизни, чем другие, и именно их потомство составляет большую часть последующих поколений. Вследствие изменения окружающей среды или миграций естественный отбор увеличивает число комбинаций характерных признаков, которые дают организму наибольшие преимущества в новом окружении. Кроме того, естественный отбор играет важную роль в устранении или сведении на нет действия вредоносных мутаций.

Так называемые «полезные мутации» — это попросту те мутации, благодаря которым их обладатель может произвести больше потомства, чем организмы, не обладающие ими. Например, в 1914 году во Флориде мутация привела к изменению типа роста растений томата, что существенно облегчило сбор урожая. Поскольку эта мутация была поддержана искусственным отбором со стороны человека, она распространилась на все культурные помидоры. Другой пример полезной мутации — появление сопротивляемости к антибиотикам у бактерий; безусловно, это изменение полезно для бактерий, живущих в пораженной антибиотиками среде. Разумеется, ни одна из этих мутаций не превращает один род организмов в другой.

Гораздо более существенен такой тип изменений, как утрата или ослабление какой-либо структуры или функции. Дарвин обратил внимание на бескрылых жуков острова Мадейра. Для жука, жизнь которого проходит на обдуваемом ветрами острове, крылья — явный недостаток; поэтому мутации, лишившие его способности летать, оказались полезными. Подобным образом обстоит дело и с пещерной рыбой, лишенной способности видеть. Глаза — весьма уязвимые органы, поэтому для существа, живущего в полной темноте, благоприятными мутациями будут изменения, повышающие степень защищенности. Однако важно заметить, что, хотя эти мутации вызывают заметные и благотворные изменения, они всегда влекут за собой потери, и никогда — приобретения. Никто никогда не видел и не увидит крыльев или глаз, появившихся у организмов, ранее ими не обладавших.

Четвертый и последний источник перемен — сотворение. Почему сотворение — неотъемлемая часть истории жизни? Да потому, что первые три источника никак не объясняют всего того разнообразия жизни, которое мы наблюдаем сегодня на Земле. Принципиальная особенность сотворения — значительное генетическое разнообразие в каждом сотворенном роде. Только таким образом можно объяснить, почему такие разные животные, как лошади, ослы и зебры, изначально принадлежали к одному и тому же роду. К одному и тому же роду принадлежат львы, тигры, и леопарды; к одному и тому же роду принадлежат около 118 разновидностей домашней собаки, а также шакалов, волков и лис. По мере того, как каждый род умножался, случайные процессы рекомбинации и более целенаправленный процесс естественного отбора способствовали тому, что каждый род подразделялся на то огромное множество разновидностей, которое мы наблюдаем сейчас.(См. «Genetics: Enemy of Evolution» by Lane P. Lester, Ph.D. Creation Research Society Quarterly 31:4).