1471–1528

Евангельские истории неоднократно служили вдохновением для творчества музыкантам, поэтам, писателям и художникам. Одним из представителей последних был немецкий живописец Альбрехт Дюрер. Так случилось, что в 1504 г. для алтаря Церкви Всех Святых в Виттенберге он написал картину «Поклонение волхвов». В образе одного из волхвов-мудрецов, приехавших из дальней страны почтить младенца Христа, Дюрер изобразил… самого себя. Помещая личный портрет в библейский сюжет, художник как бы намекнул зрителям, что, мол, хотелось бы и мне быть в числе счастливчиков, удосужившихся увидеть воплощённого Сына Божьего. Видеть и передавать увиденное – дар художника. И то, что выходит из-под его кисти, указывает на состояние и переживания его души. Вот почему тема евангельских событий, где Христос – главный герой, открывает многое в сокровенном мире чувств и размышлений Дюрера. По его картинам «Христос среди учителей», «Оплакивание Христа», «Христос как муж скорбей», «Христос на кресте» можно с большой точностью воссоздать ключевые события из Евангелия. Более того, Дюрер не только смотрит на Христа со стороны, он даже пытается стать похожим на Него или, как любят выражаться богословы, уподобиться Ему. На одном из своих автопортретов (четвёртом по счёту и последнем из написанных им) он изображает себя в манере, где без больших усилий угадывается не просто 28-летний немецкий живописец, а величественный Сын Человеческий.

Родился Альбрехт Дюрер 21 мая 1471 г. в немецком Нюрнберге, городе игрушек, пряников и колбасы, давшем миру изобретателей глобуса и карманных часов. От своего отца, которого, кстати, тоже звали Альбрехт Дюрер, он унаследовал не только фамилию, но и склонность к творчеству: Дюрер-старший был золотых дел мастером или, как сейчас говорят, ювелиром. Родом он был из Венгрии и перебрался в Германию в поисках лучшей жизни. Устроившись на новом месте, Дюрер-отец сменил фамилию с Айтоши (от венгерского слова «айтош» – «дверь») на Тюрер (тоже «дверь», только по-немецки). Затем она постепенно превратилась в Дюрер и в таком звучании перешла к наследникам. Что касается наследников, то их было аж восемнадцать (Дюрер-младший был третьим в этой очереди). Правда, лишь трём из них суждено было вырасти и прожить долгую жизнь. Своего жилья у Дюреров не было, поэтому они арендовали полдома в самом центре города, неподалёку от рынка, у юриста Иоганна Пиркгеймера. Что касается семейного воспитания, оно было предельно прагматичным: отец надеялся, что дети (в том числе Альбрехт Дюрер-младший) подрастут и освоят ювелирное ремесло, чтобы и на хлеб с маслом заработать, и наследственные традиции не утерять. Поэтому буквально с шестилетнего возраста Дюрер-младший по утрам отправлялся в латинскую школу, а после занятий помогал отцу в мастерской. И, наверное, мы так и не узнали бы ничего о Дюрере-художнике, если бы не скандал, случившийся в один «прекрасный» день. В этот день будущий великий художник заявил, что решил посвятить себя не ювелирному искусству, а… живописи. Дюрер-старший, понятно, обиделся и попытался было образумить сына, крича, что «мазней семью не прокормишь», «подрастёшь-поумнеешь» и «какой из тебя художник»! Но пятнадцатилетний юноша твёрдо стоял на своём: «Моя мечта – рисовать». Втайне от отца он уже лет пять рисовал, успел влюбиться в кисти и краски, почувствовать тягу к созданию картин. А потому его ничуть не волновал тот факт, что в тогдашней Германии художники приравнивались к рядовым ремесленникам и жалованье получали весьма скудное.

Тогда отец махнул рукой и поменял свои планы, отправив сына в мастерскую Михаэля Вольгемута. Выбор был удачным не только потому, что последний был одним из лучших нюрнбергских художников, но и замечательным гравёром. У него Дюрер перенял секреты ксилографии – изготовления гравюр на дереве. Впоследствии как раз благодаря гравюрам (на дереве и на меди), которых будет свыше четырёхсот, будущая семья Дюрера сможет заработать на хлеб насущный. Закончив учёбу в Нюрнберге, следуя традициям того времени, двадцатилетний художник отправляется в странствия – мир посмотреть, себя показать, да ума-разума набраться у именитых мастеров. Путешествие было интересным и полезным: Дюрер побывал в разных городах Германии, наведался в Швейцарию и Нидерланды. По пути он освоил технику гравюры на меди и неплохо заработал, иллюстрируя книги для типографии. На четвёртом году путешествие пришлось закончить, поскольку отец прислал письмо с требованием срочно возвращаться домой. Причиной такой поспешности был очередной отцовский проект: на сей раз он нашёл для сына… невесту. Агнес Фрай, будущая Агнес Дюрер, была дочерью отцовского друга Ганса Фрая, механика и музыканта по профессии и члена магистрата по должности. Устроив женитьбу для сына, Дюрер-старший надеялся укрепить своё положение в городе, заведя родство с влиятельными горожанами. Молодой человек, конечно, мог заартачиться и отказаться (тем более, что опыт разногласий с отцом у него уже был), но не стал. Покорный отцовской воле, он взял избранную за него жену и прожил с ней верой и правдой до конца отмерянных ему дней. Говорят, что их семейная жизнь была непростой. Может быть, поэтому детей у них не было. А может из-за того, что детей не было, жизнь и была непростой? Точно сказать трудно, однако, известно, что Дюрер мужем был верным и любовниц на стороне не заводил, хотя временами подолгу отсутствовал дома, отправляясь в «творческие командировки».

Помимо дел рабочих и семейных, Дюрера серьёзно волновали вопросы веры и богопознания. С чем это было связано – с «концом света», настойчиво предрекавшимся на 1592-й год, или с тем, что он отчаянно боролся за сохранение супружеской верности в окружении симпатичных девушек, или с чтением Священного Писания, вызывавшего в нем чувство стыда за личные грехи и чувство страха перед грядущим наказанием за них? Мы не знаем, но благодаря тому, что до наших дней сохранились стихи (я не оговорился, именно стихи) Дюрера, мы можем представить, что он переживал. Откровенно говоря, как поэт, Дюрер слаб: содержание мыслей уж очень напоминает трактат монаха Фомы Кемпийского «О подражании Христу», а рифма, размер и прочие достоинства стихов, скажем так, оставляют желать лучшего. Эти стихи, часть переписки Дюрера с друзьями-художниками и надписи на гравюрах, похожи скорее на проповеди чем на поэзию. Например:

Будьте Богу верны!
Обретёте здоровье
И вечную жизнь на небесах
Как пречистая дева Мария.
Говорит вам Альбрехт Дюрер –
Покайтесь в грехах
До последнего дня поста,
И заткнёте дьяволу пасть,
Одолеете нечистого.
Да поможет вам Господь Иисус Христос
Утвердиться в добре!
Чаще думайте о смерти,
О погребении ваших тел.
Это устрашает душу,
Отвлекает от зла
И греховного мира,
От гнёта плоти
И наущений дьявола…

Или вот ещё:

Ничто не может отвратить
Смерть скорую.
Служите
И вечером и утром Богу!
Ведь сами скоро будете мертвы.
Скажи мне, человеческая твёрдость,
Почему
Не сожалеешь тяжко о грехах?
Ведь никто не избежит расплаты
И будет вечно длиться Страшный суд.
Возвысся ж до Христового пути
И бойся Бога.
Он подарит жизнь вечную тебе.
Не погружайся в тлен,
Себя безвременному посвяти
И Божьей милости проси,
Как будто ежечасно умираешь.
Не переноси на завтра добрые дела.
Не спрашивай, когда умрёшь,
Живущий долго, долго и грешит!
И редко кается.
Не дай мне Бог, жить долго в этом мире!
Я знаю, страшно умирать,
Но не молю о долгой жизни.
Ведь она лишь продлевает адские страданья.
Лишь тот, кто свой последний миг
Зрит в сердце непрестанно,
Обрящет милость Божью
И насладится добром и миром сердца,
Дарами высшими,
Их мир, во тьме лежащий,
Не может дать.
А праведник получит
За жизнь свою награду – твёрдый дух,
В час смертный – мужество и радость.
Не убоится страшного судьи.
Ему не надобен защитник.
Господню милость
Он через покаянье обрёл
Ещё до часа смертного.

Стихи Дюрера похожи на его гравюры. Здесь нет полутонов и красок, все линии – отчётливые и уверенные, а краски – радикально контрастные, белые и черные. Может показаться странным, что более или менее молодой человек (тогда ему было около сорока лет), способный, успешный, физически здоровый призывает других (хотя, скорее всего, самого себя) к размышлениям о смерти и страданиях. Его периодически меланхоличное настроение открывает серьёзные поиски – смысла, прощения, глубины, света, духовной чистоты.

И здесь духовная помощь пришла к нему от соотечественника, который также потрудился украсить церковь в Виттенберге своими произведениями. Но в отличие от «Поклонения волхвов» этот соплеменник прибил свои «95 тезисов» на дверях церкви, положив начало протестантской Реформации. Мартин Лютер (уверен, что читатель уже догадался, что речь идёт о нем), был знаком с Дюрером и помог ему обрести душевный мир благодаря вере в достаточность жертвы Христа, принесённой на кресте за грехи человеческие. Нашедший ответ на мучившие его вопросы и сомнения, Дюрер приходит к исповеданию своей веры. В стихотворении «Молитва» он взывает к Всевышнему, ища Его прощения и победы над грехом:

О, Боже всемогущий!
Иисус Христос мученье претерпел,
Нас ради.
И мука эта благодатна для меня.
Даруй же мне раскаянье в грехах,
И помоги преодолеть себя,
Как ты себя преодолел
И отдал Сына
Единородного на казнь.
Причастником твоей победы сделай!

Несмотря на то, что Дюрер никогда не учился в университете, он достиг немалых высот в математике. Изучив «Начала» Эвклида, он предложил решение ряда задач по геометрии, разработал теорию перспективы, изобрёл методы построения геометрических фигур, придумал несколько видов шрифтов. Его считают одним из основоположников теории кривых и начертательной геометрии. Кроме того, он отличился как искусный картограф, изобразив на гравюрах карты южного и северного полушарий Земли, а также карту звёздного неба.

В последние годы жизни Дюрер отошёл от работы, кормившей его и Агнес, отдавшись тому, чтобы собрать и передать грядущим поколениям свой ценный опыт. Он пишет трактат для художников – «Руководство к измерению циркулем и линейкой», составляет труд по фортификации – «Руководство по укреплению замков, городов и крепостей». А закончил он свой земной путь дома, в родном Нюрнберге 6 апреля 1528 г. Бог исполнил его молитвенную просьбу, не дав ему особо долгой жизни. А на могиле великого художника один из его друзей поместил эпитафию: «Под этим холмом покоится то, что было смертного в Альбрехте Дюрере».