Отправной точкой системы народного образования в Российской империи можно считать попытку федерализации государства Александром Вторым. Реформа 1864 года обязывала субъекты федерации (земские губернии) обеспечивать предоставление всем желающим бесплатного образования через учреждение земских школ. В рамках общих требований Министерства народного просвещения земским органам предоставлялась свобода в составлении учебного плана и в выборе учебников. На практике учителя имели возможность самостоятельно формировать содержание уроков по естествознанию, носивших факультативный характер (обязательными были лишь три предмета – Закон Божий, словесность, арифметика).
Понятно, что пришедших впоследствии к власти большевиков не устраивала ни такая степень свободы, ни сам «буржуазный» подход к образованию. Народ нужно было обучать ремеслам, а не наукам. Ликвидируя земскую систему, большевики пытались «приземлить» образование в несколько ином смысле – подчинить его чисто прагматическим задачам. Для этого нарком просвещения А. В. Луначарский привлек в качестве зарубежного советника, консультировавшего его и Н. К. Крупскую в вопросах построения новой советской школы, Джона Дьюи (1859 – 1952), пламенного проповедника гуманизма, впоследствии – одного из авторов Первого гуманистического манифеста (1933 г.).
По оценке видного советского педагога В. В. Кумарина (1928 –2002), «Луначарский, по совету Ильича, вместо “прусской (т.е. земской – СГ) модели” ввёл американскую. Ленину очень хотелось, чтобы пролетарские детишки росли здоровыми, не витали в облаках “всестороннего развития личности” (что такое “личность” и сколько у неё сторон – кто знает, пусть поднимет руку), а как можно раньше распознавали своё призвание и не болтались в жизненной проруби как круглые отличники» (Цит. по Кораблёва Т. Ф. Философско-этические аспекты теории коллектива А. С. Макаренко. Автореф. канд. дис.: канд. филос. наук. М., 2000 г. С. 3.). Принятие в 1918 году декрета (положения) Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов «О Единой Трудовой Школе Российской Социалистической Федеративной Советской Республики», по сути, ознаменовало введение принудительного всеобщего начального образования на сновании комплексного подхода в виде «лабораторно-бригадного метода» или «метода проектов».
Но и этот подход предполагал излишнее многообразие. Поэтому в 1937 году И.В. Сталин объявляет Дьюи пособником троцкизма (отчасти – небезосновательно) и устанавливает монополию единых государственных учебных планов и программ. С тех пор в общеобразовательной школе, по большому счету, ничего не изменилось.
Принципы тоталитаризма полностью сохраняют свои позиции в сфере образования. Государство продолжает укреплять свое безраздельное право на формирование мировоззрения наших детей. Каждый ребенок является заложником этой системы с самого рождения, внесен в список, «поставлен на счетчик». Отказ от соучастия в системе может быть истолкован как ненадлежащее исполнение родительских обязанностей и караться – вплоть до лишения родительских прав и даже уголовной ответственности. Чиновники от министерства образования полностью отбирают у нас как родителей возможность влиять на то, что и как изучают наши дети.
Постсоветская реальность воплотила в жизнь мечту персонажа сатиры Клайва Льюиса «Баламут предлагает тост», опытного беса-искусителя, отвечающего в аду за систему народного образования: «Нам больше не придется пестовать в людях самодовольство и невежество. Сами управятся. Конечно, выйдет это лишь в том случае, если все школы будут казенными». Для послевоенной Англии эта притча стала предостережением, у нас же все было наяву. Недаром в свое время в СССР был столь популярен гимн «Мы рождены, чтобы сказку сделать былью».
Тоталитарная государственная школа лишает детей индивидуальности, приучает их мыслить одинаково, действовать единообразно, не выделяться, не высовываться, быть как все. Частное же школьное образование остается маргинализированным, а альтернативное домашнее обучение не имеет должного законодательного основания. Никакие учебники не признаются кроме официально одобренных – тех, что излагают научные факты исключительно с атеистических материалистических гуманистических дарвинистских позиций. Каждый школьный учитель естествознания, сам того не осознавая, служит миссионером этих богоборческих вероучений.
Вид чиновника, заявляющего, что никакая система кроме тотально контролируемой государством, неспособна обеспечить должного уровня образования, вызывает смешанные чувства. Во-первых, с какой стати я должен доверять ему то, чему и как нужно учить моих детей, самое ценное из всего, что вверено мне в этой жизни? Дети принадлежат Богу, а не государству, и не министерство образования, а мы в ответе перед Ним за их воспитание. Во вторых же, я, возможно, еще поверил бы, что чиновник этот настолько пропитался социалистическими идеями, что верит в безупречность государственной системы образования, если бы не знал, что как раз его-то дети учились в частной школе, причем – за рубежом.
Не стоит питать иллюзий относительно роли Воскресной школы (ВШ) в формировании мировоззренческого фундамента. Феномен «ДВР» (дети верующих родителей, впоследствии оставляющие церковь) – тому подтверждение. Воскресные школы, созданные в XVIII в. с целью обучения беспризорных детей чтению и письму на материале библейских текстов, сегодня зачастую превращаются в подразделения поместных церквей, где детей развлекают библейскими историями, чтобы те не мешали родителям во время богослужений. И хотя во многих ВШ опытные педагоги добросовестно преподают детям Библию, и нередки случаи, когда дети, начавшие посещать ВШ приводят ко Христу своих родителей, подавляющее большинство ВШ пренебрегает рассмотрением библейских аспектов происхождения мира, происхождения жизни и происхождения человека с позиции естественных наук – тех самых, что, отвечая на вопрос «откуда я взялся?», закладывают фундамент мировоззрения ребенка. Так формируется конфликт между знаниями, получаемыми в ВШ и в общеобразовательной школе. Библейские представления, формируемые в ВШ, разрушаются изучением «реального мира» с исключительно материалистической точки зрения на школьных уроках естествознания.