Преодоление парадоксов

Когда в рамках какой-либо научно-философской системы появляется слишком много парадоксов, неизбежно встает вопрос об обоснованности этой системы. Не составляет исключения и система материалистических представлений о сущности живой материи, в рамках которой возник целый ряд неразрешимых парадоксов. 

Предпосылкой для возникновения этих парадоксов явился взгляд на живую материю как на некую замкнутую систему взаимодействующих между собою материальных частиц. Все движущие о формообразующие силы живых организмов, при таком подходе, связывались лишь с материальными процессами, протекающими в живой протоплазме. Всякие разговоры о «внешнем», трансцендентном организующем факторе исключались.

Подобные представления о сущности живой материи являются частным проявлением такого глобального явления как механицизм, представляющего весь мир в виде огромного слаженно работающего механизма. С механицизмом тесно сопряжен ряд других философских понятий – материализм, редукционизм, физикализм, сциентизм.

Термин «материализм» здесь появился из-за того, что единственной первоосновой жизни, а равно и всех остальных явлений нашего мира, в рамках такого подхода, были признаны материальные процессы.

Термин «редукционизм» был применен вследствие веры в возможность полного сведения – то есть редукции – сущности целостных явлений к сущности их составных частей. Для живых существ такой подход означал веру в возможность сведения биологических закономерностей к принципам функционирования молекулярной основы живой протоплазмы.

Эта молекулярная основа жизни, как полагали сторонники такого подхода, должна была описываться в рамках фундаментальных физических законов. Отсюда еще один термин, применяемый к этому подходу – «физикализм».

Наконец, термин «сциентизм» означает приоритет научного метода над всеми остальными формами взаимоотношения человека с миром и, как правило, подразумевает возможность полного познания научным, прежде всего, физическим методом содержательной глубины всех окружающих нас феноменов.

И вот, вооружившись такими мировоззренческими установками, ученые еще в прошлые века обратили свой мысленный взор в таинственные глубины живой материи, пытаясь обнаружить в этих глубинах подтверждение своим материалистическим взглядам. Но все их попытки вписать биологические закономерности в систему своих материалистических представлений не увенчались успехом. Напротив, эти попытки привели к возникновению в рамках материалистически ориентированной биологии целого ряда парадоксов.

Парадокс целостности

Еще несколько десятилетий назад центральным парадоксом современной биологии был признан так называемый парадокс целостности. В литературе, посвященной этой проблеме можно прочесть о том, что парадокс целостности является одной из «основных теоретических трудностей в развитии знаний о живой природе от античности до наших дней»[1]. Эта «теоретическая трудность» связана с тем, что живая материя, вопреки редукционистским чаяниям многих исследователей, «обладает свойствами, которые нельзя свести к сумме свойств составляющих ее частей»[2]. Действительно, «все большее число исследователей осознает, что практическое применение редукционизма имеет свои пределы. В конечном счете, отмечают эти ученые, наступает момент, когда накапливающаяся масса деталей от нижних уровней анализа перестает приносить новые объяснительные дивиденды»[3].

В самом деле, грамотный инженер, детально ознакомившись со всеми деталями технического агрегата, сможет реконструировать свойства этого агрегата и характерные особенности его работы. Однако, углубляясь в закономерности организации молекул, из которых, к примеру, состоит кошка, мы не приближаемся к знанию о целостных свойствах этого животного. На основании знания о молекулах кошки мы не можем предсказать, что это животное, к примеру, любит греться на печке и мурлыкать, когда довольна своей жизнью. Сравнивая молекулы кошки и молекулы собаки, мы не сможем на этом основании предсказать, кто из них, находясь в благостном состоянии, будет вилять своим хвостом, а кто, наоборот, – держать его трубой. И так далее. Между молекулярным уровнем и уровнем целостности живых организмов существует принципиальный «зазор». Неспособность науки преодолеть этот «зазор» и вызывает ощущение парадоксальности.

Парадокс целостности вызвал в научных кругах большое брожение умов и острые научные дискуссии. Высказывалось даже мнение, что «в истории биологии, а также на современном этапе ее развития нет другой теоретической и методологической проблемы, которая вызывала бы больший интерес и большую борьбу мнений»[4]. И в этой борьбе мнений очень многие выдающиеся ученые заняли позицию именно антиредукционизма. Так, Нобелевский лауреат в области молекулярной биологии – М. Уилкинс – писал по этому поводу следующее:

«Я совершенно не согласен с молекулярными биологами, считающими, что природу жизни можно объяснить в терминах молекулярной биологии, как это сегодня принято. Я считаю такой образ мышления очень упрощенным, механистическим. Это всего лишь еще один пример упорствующей гордыни»[5].

Эту «упорствующую гордыню» можно соотнести со стремлением ученых объяснить феномен живой материи только лишь на основании доступных научному методу физико-химических закономерностей. В соответствии с таким подходом только то признается «научным» (а значит и «истинным»), что доступно научному методу. Однако эта вера – не более чем предрассудок. Еще в семидесятых годах ХХ столетия наиболее вдумчивые исследователи отмечали, что «история науки показывает, что более глубокое проникновение в сущность биологических явлений ведет к более решительному отбрасыванию механистического подхода, отрицающего специфику живого»[6]. Понят эту специфику можно лишь тогда, когда мы выйдем за рамки материалистического мировоззрения и примем представления о Боге-Вседержителе, Который, по словам св. Дионисия Ареопагита, есть «всемогущее Основание всего сущего, сохраняющее, объемлющее, утверждающее, укрепляющее, пронизывающее и неразрывно с собой соединяющее всю вселенную»[7], наделяя каждый объект нашего мира характерными для него свойствами. Без этого принятия наши представления о живой материи неизбежно будут сопровождаться ощущением парадоксальности ее свойств. И это ощущение парадоксальности значительно усилится, когда мы вспомним о том, что присущий живому существу молекулярный порядок способен последовательно развертываться из одной оплодотворенной яйцеклетки.

Незаметно мы перешли к другому парадоксу, выявленному современной биологией – парадоксу развития.

Парадокс развития

Надо сказать, что «мыслителей и экспериментаторов, изучавших проблемы развития, всегда волновали те же вопросы, что встают и сегодня: как в отсутствие видимого внешнего управления возможен столь сложный и закономерный процесс, как морфогенез?»[8] – становление новых форм и структур в процессе развития живого организма. В частности, «ощущение глубочайшей загадки природы, которое биологический морфогенез оставлял у всех над ним размышлявших, выражено в знаменитых словах Иммануила Канта:

«…Пусть не покажется странным, если я позволю себе сказать, что легче понять образование всех небесных тел и причину их движений, короче говоря, происхождение всего современного устройства мироздания, чем точно выяснить на основании механики возникновение одной только былинки или гусеницы»»[9].

Действительно, «на основании механики» – то есть механистического подхода – решить «проблему возникновения одной былинки» невозможно, даже если привлечь для этого весь пласт современных знаний о молекулярной основе жизни. И апелляция к центральной биологической догме о записи наследственной информации в молекуле ДНК здесь не поможет. Об этом в настоящее время пишут многие ведущие ученые.

Так, академик Евгений Давидович Свердлов, возглавляющий институт молекулярной генетики, в своей знаковой статье, написанной к пятидесятилетнему юбилею открытия структуры ДНК, отмечает, что на пути дальнейшего развития молекулярной генетики и вообще биологии есть две ошибки, которые следует избегать. Это «детерминизм, то есть идея, что все свойства индивидуума определяются геномом, и редукционизм – точка зрения, согласно которой мы, зная полную последовательность генома, в обозримое время придем к пониманию функции генов и взаимодействий и затем к полному описанию причин вариабельности людей»[10]. При этом устоявшееся мнение о том, что «все свойства клетки и даже многоклеточного организма однозначно записаны в последовательности ДНК», академик Свердлов назвал «канонизированной догмой, особенно распространенной среди непрофессионалов»[11].

В самом деле – все клетки той или иной особи «содержат одинаковую генетическую информацию, записанную в молекулах ДНК, но при развитии организма эта информация в тканях или органах считывается избирательно, что и приводит к огромному разнообразию клеток в организме»[12]. Так, «в клетках печени активируются только те гены и синтезируются только те белки, которые необходимы для функционирования печени, в клетках почек активируются гены, необходимые для выполнения функции почек, и т. д.»[13].

Но где находятся механизмы, регулирующие этот процесс «включения» и «выключения» нужных для роста и развития организма генов? И можно ли, вообще, на основании нашего знания о содержании ДНК – так называемом генотипе живого организма – предсказать его целостный облик и характерные свойства – то, что на научном языке принято обозначать термином фенотип?

Академик Е. Д. Свердлов отвечает на этот вопрос отрицательно.

«Мы не знаем, как гены и их ансамбли формируют фенотип»[14].

По словам известного эмбриолога Скотта Гилберта, «мы до сих пор не можем заполнить огромный пробел в наших знаниях, касающихся связи между экспрессией генов[15] и формированием органов»[16]. Ведь «за очень немногим исключением все типы клеток содержат одну и ту же генетическую информацию, закодированную в их ДНК. Таким образом, отличие одного клеточного типа от других достигается посредством специфических программ экспрессии генов»[17]. При этом такие программы должны «включать нечто большее, чем химическую структуру ДНК, поскольку идентичные копии ДНК передаются всем клеткам; если бы все клетки были запрограммированы одинаково, они не могли бы развиваться различным образом»[18] – рука бы в этом случае не отличалась бы от ноги, глаза или уха. Как происходит узнавание и выбор той или иной клеткой организма нужных для нее генов остается загадкой. Ведь не зря же академик Свердлов писал, что «отсутствие информации о том, что происходит в интервале между генами и фенотипом, касается всех генов и всех признаков. Хуже всего то, что неясно, как его заполнить»[19].

Все эти трудности и привели к признанию в биологии наличия парадокса развития. Суть этого парадокса заключается в том, что в процессе развития высшее – то есть свойства зрелых стадий организма – «возникает как бы «из ничего», как бы помимо низшего»[20], то есть помимо свойств предыдущих стадий развития. В то же время с точки зрения традиционных христианских представлений о Божественных энергиях как первооснове всего тварного бытия, парадокс развития решается так же легко, как и парадокс целостности. Информация о свойствах зрелых стадий живого существа находится в том умном Свете, Который христианская традиция наделяет такими именами, как «Премудрость», «Разум», «Слово», «Знание, которое превосходит всю совокупность знаний»[21], в том числе – совокупность тех знаний, которые необходимы для протекания процесса эмбрионального развития.

Парадокс внутриклеточного движения

Еще одним препятствием на пути построения завершенной механистической картины жизни является загадка целенаправленного движения в клетке живого вещества – цитоплазмы.

Действительно, феномен внутриклеточного движения является своего рода «белым пятном» в современных представлениях о механизмах внутриклеточных процессов. Не зря ведь академик Е. Д. Свердлов утверждает, что мы в настоящее время «располагаем лишь неподвижными макетами клетки, как бы ее моментальными снимками. Задача XXI века – понять, как все компоненты клетки взаимодействуют в пространстве и времени, образуя сложные динамические биологические системы»[22]. Динамика этих систем остается за пределами понимания современной молекулярной биологии.

Рассмотрим, к примеру, как происходит процесс синтеза белков на рибосоме вместе с предшествующими ему подготовительными этапами. Как пишет профессор В. Я. Александров, этот процесс описывается обычно следующим образом: «на нитях ДНК синтезируются нити информационной РНК с комплементарным чередованием нуклеотидов. Затем иРНК из ядра переходит (или, в зависимости от вкуса автора, поступает, переносится, перемещается, доставляется) в цитоплазму, где связывается с рибосомой и служит матрицей при синтезе полипептида… и т. д. При этом слово «переходит» или заменяющее его употребляется без запинки, и фраза, написанная курсивом, произносится так же плавно, как первая и последующие. Между тем за словом «переходит» скрывается бездна нашего незнания, ибо вряд ли доставку иРНК к рибосоме можно свести к тепловому движению»[23].

Конечно, всякое перемещение материальных образований внутри клетки должно иметь и соответствующие материальные причины, которые современная молекулярная биология пытается выявлять. В то же время проблема для механистического понимания жизни заключается в том, что совместное функционирование всех этих материальных причин может оказаться слишком уж сложным и целесообразным, чтобы обойти вопрос о «внешнем» организующем факторе. Речь здесь опять идет о том умном Свете, Который, по словам св. Дионисия Ареопагита, «будучи запределен бытию… тем не менее, обладает им и сохраняет его»[24], так что «нет ничего из сущего, лишенного вседержительской защиты и окружения божественной Силой»[25].

Парадокс целенаправленного движения клеток

Целенаправленное движение клеток является не менее парадоксальным фактом для материалистическо-ориентированной биологии, чем целенаправленное движение внутриклеточного вещества. И это движение играет исключительно важную роль в жизни любого организма. Без него невозможен целенаправленный эмбриогенез, невозможно формирование характерных особенностей живого существа. Ведь «во время эмбриогенеза многих животных ряд клеточных форм развивается в участках зародыша, весьма удаленных от места их нахождения во взрослом организме. Таким клеткам, чтобы достичь места постоянного жительства, нередко приходится предпринимать далекие путешествия по сложным маршрутам»[26].

По словам профессора В. Я. Александрова, «примеры целенаправленных движений клеток и клеточных пластов в эмбриогенезе неисчислимы. Без них эмбрион превращался бы не в организм, а в кучу разнокачественных клеток»[27] – в некую неоформленную, аморфную массу, весьма далекую от совершенства живого существа. Однако в процессе индивидуального развития организма наблюдается прямо противоположная картина. По словам исследователей, этот процесс «так изумителен, что можно понять тех, кто приходит к выводу о невозможности объяснить его на основании законов физики и химии»[28]. Многие из эмбриологов, вопреки принятым в науке правилам материалистического приличия, пришли к выводу, что ключ ко всем этим тайнам эмбриогенеза невозможно найти в материальной плоскости. Не зря ведь в научном мире распространена шутка: «витализм есть профессиональное заболевание эмбриологов»[29].

Один из подпавших под воздействие «микробов витализма» ученых – автор учебника по эмбриологии Брюс Карлсон – пишет весьма примечательную вещь:

«Имеются данные, свидетельствующие о том, что на очень ранних стадиях развития многих структур еще до начала клеточной дифференцировки закладывается некий невидимый план и что дальнейшее развитие протекает в соответствии с этим планом»[30].

Этот «невидимый план» опять таки можно связать со следствиями воздействия на биологическую материю Божественных энергий, благодаря которым, по словам св. Максима Исповедника, «предсущий Бог, т. е. Жизнь, оживляет все Ему причастное»[31].

Парадокс восстановления нарушенного порядка

Об этом же «невидимом плане» живого организма свидетельствует и его способность к восстановлению нарушенного порядка. Самым простым примером этого является регенерация – восстановления организмом утраченных частей тела. Если какого-либо червя (например дождевого) «разрезать поперек, то из задней половины вырастит передняя, включая и мозг. Разрез может быть проведен в любом месте, только не слишком далеко назад»[32].

Такой способностью к регенерации обладают многие группы живых существ – губки, гидроидные полипы, различные группы червей, мшанки, иглокожие, оболочники – у всех их из небольшого фрагмента тела может регенерировать целый организм[33]. При этом иногда поражают масштабы такой способности. К примеру, тело взрослой губки, продавленное сквозь сито, через некоторое время восстанавливается из разъединенных клеток в правильном порядке, образуя новую губку. В этом опыте губка ведет себя таким образом, что не так то просто сказать – целостное это животное, или же просто колония отдельных клеток. Но аналогичные экспериментальные данные были получены и на более высокоорганизованных формах, которых с колонией клеток соотнести уже невозможно. Так, «личинки морских ежей, могут возникать… из диссоциированных масс бластомеров»[34] – клеток периода начальных стадий их зародышевого дробления. При этом полученные из суспензии единичных клеток структуры «способны развиваться в нормальных личинок»[35].

Возникает ощущение, что информация о восстановленных телах морских ежей и губок содержится не в самих разъединенных клетках, а, опять таки, – во «внешнем» организующем начале – Божественных энергиях. Ведь ссылка на то, что в любой клетке той части тела, из которой идет восстановление утраченных частей организма, содержится весь набор его генетической информации явно не срабатывает. Вспомним о существующем в современной биологии парадоксе развития.

Парадокс эмбриональной эквифинальности

Еще более удивительно способность к восстановлению нарушенного порядка проявляется у эмбрионов. Так, в серии экспериментов, проведенных на эмбрионах морского ежа немецким исследователем Гансом Дришем еще более ста лет назад, были получены следующие данные. Когда «одну из клеток очень моло­дого эмбриона на двухклеточной стадии развития уби­вали, из оставшейся клетки развивалась не половина морского ежа, но совершенно целый морской еж, хотя и меньшего размера. Точно так же маленькие, но це­лые организмы развивались после разрушения любых одной, двух или трех клеток эмбриона на четырех-клеточной стадии. Напротив, после слияния двух молодых эмбрионов морского ежа развивался один гигантский морской еж»[36]

Дальнейшие исследования показали наличие этой же способности и у других животных. Опять таки возникает ощущение, что информация о взрослом организме находится где-то «вне» дробящихся клеток его эмбриона. Ведь отсечение значительной части эмбриона от целого не приводит на ранних стадиях эмбриогенеза к фатальной порче этой информации, не приводит к ярко выраженным уродствам. В любом механизме такая ситуация немыслима. В самом деле, как писал Дриш, «немыслима машина, сохраняющая все свои свойства и сложность, несмотря на то, что у нее отнимаются любые составные части»[37].

Дальнейшие эксперименты подтвердили удивительные способности эмбрионов к восстановлению их внутреннего порядка. Исследователи отмечают:

«Когда мы пересаживаем, добавляем или изымаем фрагменты эмбриональной ткани, развитие возвращается или по крайней мере стремится к норме, то есть регулируется»[38].

Впрочем, практически вся экспериментальная эмбриология сводится к описанию явлений эмбриональной регуляции, в результате которой «получается та же самая структура, только последовательность стадий ее развития будет иной»[39]. В частности, в исследованиях на эмбрионах морского ежа, проведенных еще в середине ХХ века было установлено: «в то время как конечный результат относительно точен и постоянен, приводящие к нему процессы проявляют значительную вариабельность… Относительно постоянный конечный результат может быть достигнут множеством путей»[40].

И некоторые из этого «множества путей» проходят через довольно жесткие экспериментальные условия. В частности, было продемонстрировано, что «даже при интенсивном центрифугировании яиц амфибий, нарушающем их видимую структуру, дальнейшее развитие происходило эквифинально – то есть завершалось так же, как и у неповрежденных яиц»[41]. При этом развитие эмбриона может идти «при «полной перетасовке» его внутреннего содержимого и после полного исчезновения видимой структурированности цитоплазмы, которая в большинстве случаев после этого воссоздается снова (иногда развитие идет и без ее восстановления)»[42].

Все эти факты явно свидетельствуют о невозможности объяснения свойств живых существ с механистических позиций. Судя по всему, конечный результат эмбрионального процесса «привязан» не к зыбкой и вариабельной материальной субстанции развивающегося зародыша, но к чему-то гораздо более основательному, что составляет определенный «фундамент» для этой зыбкой материальной субстанции.

В христианском мировоззрении этот «фундамент», как уже неоднократно упоминалось, связывается с Божественными энергиями, с проявлениями в тварном мире того нетварного Божественного всемогущества, которое, как писал св. Дионисий Ареопагит, «простирается и на людей, и на животных, и на растения, и вообще на всю природу в целом»[43]. И это Божественное всемогущество, по своей беспредельной благости, «сохраняет порядок и благоустроение вселенной»[44].

Проблема реальности

Весьма поучительно то, как в научно-философском сообществе происходило усвоение представлений о «внешнем» формообразующем факторе, воздействующем на живую материю.

В разные исторические эпохи этому фактору давались различные названия – «энтелехия», «биологическое поле», «позиционная информация». Но при этом в последние столетия наблюдалась одна весьма основательная закономерность, связанная со стремлением дать чисто материалистическое истолкование этого фактора. Разговоры о трансцендентной, внепространственно-вневременной реальности при этом старательно избегались.

Ситуация несколько изменилась после создания квантовой механики, когда с особой настойчивостью возник вопрос о принципиальных границах научного метода и о реальности, находящейся за пределами досягаемости этим методом. И хотя рядовые работники «научного цеха» в основном сохранили инерцию материалистического отношения к проблеме «биологического поля», ведущие физики ХХ столетия, трудами которых была создана квантовая механика, указали направление решение этой проблемы в совершенно иной плоскости. По словам Нильса Бора, в атомной физике «мы получили урок и по линии теории познания, причем урок этот касается и тех проблем, которые лежат далеко за пределами физики»[45]. Этот урок затрагивает и проблемы биологии.

Творцы квантовой механики фактически призывали отказаться от той мировоззренческой позиции, которая заслуживает название «наивного реализма» и которая не оставляет места для трансцендентной формообразующей реальности. Макс Планк писал, что «современная физика особенно поразила нас тем, что подтвердила существование реальности за пределами нашего чувственного восприятия»[46]. Что же касается Вернера Гейзенберга, то, по его словам, «легче привыкнуть к понятию реальности в квантовой теории в том случае, если нет привычки к наивному материалистическому образу мыслей, господствовавшему в Европе еще в первые десятилетия нашего века»[47] – имеется в виду век двадцатый. При этом, по словам Гейзенберга, «с точки зрения здравого смысла нельзя ожидать, что мыслители, создавшие диалектический материализм более ста лет назад, могли предвидеть развитие квантовой теории. Их представления о материи и реальности не могут быть приспособлены к результатам нашей сегодняшней утонченной экспериментальной техники»[48].

Еще один создатель квантовой механики – Макс Борн – высказывался не менее категорично:

«Время материализма прошло. Мы убеждены в том, что физико-химический аспект ни в коей мере не достаточен для изображения фактов жизни, не говоря уже о фактах мышления»[49].

И еще слова Макса Борна:

«Живой организм, растительный или животный, это, несомненно, физико-химическая система. Вместе с тем, он нечто большее, чем такая система»[50].

Под словом «больше» следует понимать тот трансцендентный организующий фактор, который христианская традиция связывает с Божественными энергиями.

Не только живая материя

Как справедливо отметил Вернер Гейзенберг, «нельзя не признать, что именно в последние 100 лет в науке – по меньшей мере в нашей науке, физике, – произошли столь радикальные изменения в структуре мышления, что мы вполне можем говорить здесь о революции, даже о нескольких революциях»[51]. Эти изменения, по словам Гейзенберга, «окажут влияние на духовную жизнь будущего… Они достаточны, по-видимому, чтобы заменить представления, которые можно было бы назвать естественнонаучным мировоззрением XIX в., некоторыми другими»[52]. По его словам, современное естествознание «создало в процессе своего развития новые формы мышления и открыло новые горизонты, которые не могла бы открыть никакая другая наука и которые будут важным вспомогательным средством во всех областях духовной деятельности»[53].

При этом осмысление биологических проблем в контексте новых представлений о реальности является лишь частью той программы пересмотра «научной картины мира», к которому подошла современная научно-философская мысль. Платону приписывается афоризм «целое больше суммы своих составных частей». Больше на тот трансцендентный «корень» любого целостного явления, который христианская традиция связывает с воздействием на субстанцию нашего мира нетварных Божественных энергий. В живых организмах, как уже говорилось, эта закономерность проявляется в виде выявленного современной биологией парадокса целостности. Но нечто подобное можно обнаружить и в принципах организации неживой природы, где редукционистиский идеал сведения сложного, целостного к простому, элементарному наткнулся на пределы своей применимости. Действительно, «в начале сдержанные, а потом все более агрессивные по отношению к редукционизму настроения непрерывно нарастали как в самой науке, так и в философии науки с 70-х по 90-е гг. ХХ в. И сейчас, перефразируя А. А. Любищева, можно сказать, что антиредукционизм проходит широким фронтом, причем не только через всю биологию, и имеет очень много видов и разновидностей: от решения проблемы природы сознания и теории человеческой личности до теории хаоса»[54].

Современное естествознание подтверждает представления Платона и христианских богословов о том, что сущность целостного не сводится к сущности своих составных частей. И этот принцип мироустроения имеет всеобщий характер, ибо, как писал св. Дионисий Ареопагит, все в нашем мире «сохраняется и содержится во всесодержащем Основании»[55].

Следы Разумного Замысла

Но Бог, в соответствии с христианской традицией, является не только Вседержителем, но и Творцом нашего мира. И это мировоззренческое положение опять таки находит свое подтверждение в современной науке, свидетельствующей о существовании Разумного Замысла во Вселенной.

Действительно, непредвзятый анализ фактов свидетельствует о том, что физические константы нашего мира удивительным образом «настроены» таким образом, чтобы в нашей Вселенной могла существовать жизнь. Речь идет о так называемом «антропном принципе». В соответствии с этим принципом наша Вселенная «»взрывным образом неустойчива» к изменениям численных значений этих констант. Даже небольшие их изменения привели бы к структуре Вселенной, совершенно отличной от наблюдаемой; в ней не могли бы существовать ни ядра, ни атомы, ни звезды, ни галактики, ни – следовательно – наблюдатели»[56].

Впрочем, жизнь столь хрупкое явление, что кроме «правильных» физических констант потребовала еще создание для себя уникальных условий на нашей планете – Земле. Не зря ведь астрофизики полагают, что столь редкое сочетание благоприятных для жизни условий, которыми обладает наша планета, вряд ли возможно встретить еще где-либо во Вселенной[57].

Но и это не все. Существуют весьма веские основания полагать, что столь необходимое для жизни вещество, которым является обыкновенная вода, также содержит в себе сочетание свидетельств о Разумном Замысле и о Божественном Вседержительстве. Как известно, русским ученым Дмитрием Ивановичем Менделеевым (1834–1907) в свое время была составлена периодическая таблица химических элементов, отражающая фундаментальные принципы организации неживой материи. На основании своей таблицы Дмитрий Иванович предсказал существование еще не открытых наукой элементов, а также описал свойства этих элементов и их соединений. Но при этом оказалось, что вода не признает никаких закономерностей этой периодической системы, она не подчиняется принципам мироустроения, отраженным в периодической системе Менделеева. В самом деле, согласно логике этой периодической системы, вода «должна была бы замерзать при – 90 ºС, а она замерзает при О ºС, кипеть при – 70 ºС, а она кипит при 100 ºС. Как выяснилось, воды, отвечающей законам, которым подчиняются все вещества такого же рода, не существует. Окружающая нас вода – это вещество с уникальными свойствами, которые еще полностью не объяснены»[58].

Академик Игорь Васильевич Петрянов-Соколов по поводу этих загадочных свойств воды писал следующее:

«Почти все физико-химические свойства воды – исключение в природе. Она действительно самое удивительное вещество на свете. Ученые уже немало узнали о воде, разгадали многие ее тайны. Но чем больше они изучают воду, тем больше убеждаются в неисчерпаемости ее свойств, некоторые из которых настолько любопытны, что порой все еще не поддаются объяснению»[59]. При этом важно то, что все эти необъяснимые аномалии воды удивительным образом подстроены под нужды живых организмов. И это касается как внешних условий обитания живых существ, так и их внутренней среды, состоящей, как известно, преимущественно из воды.

Так вода, в отличие от других жидкостей, имеет максимальную плотность не в точке замерзания, а несколько выше – около 4 °С. При достижении этой температуры вода становится более тяжелой, чем при любых других температурах. Такая вода всегда будет опускаться в водоеме на дно. Но долго ли она там пробудет? Дело в том, что температура дна водоема, как правило, либо выше, либо ниже этой величины. Поэтому тяжелые слои воды с этой температурой, достигнув дна, будут или нагреваться или охлаждаться, а после этого всегда всплывать на поверхность. Вследствие этих процессов в водоеме постоянно будет происходить перемешивание слоев воды[60]. Это очень важно для жизни, так как вода у дна какого-либо тихого пруда или озерца всегда бедна кислородом, и если бы не происходило перемешивания воды, обитатели водоема начали бы задыхаться от его нехватки.

Вода имеет и другие аномальные тепловые свойства. Когда ученые сравнили скрытую теплоту испарения воды и других жидкостей, то оказалось, что вода по этому параметру является абсолютной чемпионкой. У воды скрытая теплота испарения «наиболее высокая из всех веществ, т. е. по этим свойствам вода выступает как уникальное явление»[61]. Благодаря этому уникальному свойству вода может быть прекрасным регулятором температуры нашего тела, предохраняя его путем выделения пота от перегрева.

И у воды имеется множество таких аномально-необъяснимых свойств. Действительно, «несмотря на то, что вода – вещество, принятое в качестве эталона меры плотности, объема и т. д. для других веществ, сама вода, как это не странно, является самым аномальным среди них»[62]. При этом истоки появления этих удивительных свойств воды науке до конца непонятны: «нет в природе вещества более удивительного и загадочного, чем обыкновенная вода. Но объяснить до конца причины этого пока не удается»[63].

Для объяснения уникальных свойств воды следует в очередной раз преодолеть инерцию материалистического образа мышления и увидеть в свойствах этого вещества отражение премудрости и всемогущества Творца и Вседержителя нашего мира. Об этом, кстати, свидетельствует и Библия. В самом ее начале мы находим указание на особое Божественное попечение о воде: «И Дух Божий носился над водою» (Быт.: 1, 2).По толкованию св. Василия Великого «Дух носился, то есть приуготовлял водное естество к рождению живых тварей»[64], наделяя, при этом, водную стихию ее особенными свойствами.

Вместо заключения

Говоря о пересмотре «научной картины мира», к которому нас подталкивает современное естествознание, Вернер Гейзенберг предсказывал, что «потребуется еще одно столетие, прежде чем будет действительно глубоко осмыслен весь этот новый научный материал и его практические, политические, этические и философские следствия»[65]. Впрочем, уже в настоящее время понятен вектор этого пересмотра, связанный с отделением эмпирической науки от развившихся на ее основании околонаучных мифов, в частности, – мифа материализма. Президент Российской академии наук, академик Юрий Сергеевич Осипов обозначил этот процесс следующими словами:

«Необходимо отличать науку от так называемого научного мировоззрения, которое на самом деле наукой не является, но использует науку, а также опирается на некоторые философские системы; самый яркий пример – это материализм. Проанализировав историю по крайней мере трех с половиной столетий, сегодня мы можем признать: такое эксцентрическое мировоззрение, претендующее на универсальность и заменяющее религию, конечно, не состоялось, чего нельзя сказать о науке»[66].

В великом противостоянии науки и околонаучного мифа материализма, несостоятельность последнего выявила состоявшаяся наука. И преодоление парадоксов материалистической биологии является всего лишь одной из граней этого глобального процесса, возвращающего нам к традиционным христианским представлениям о том, что «в животных и растениях жизнь проявляется словно отдаленное эхо Жизни»[67].

Эта Божественная Жизнь, по словам св. Дионисия Ареопагита, «оживляет и согревает весь животный и растительный мир, и сколько бы мы ни говорили об основании и сущности жизни, о духовных, разумных, чувственновоспринимающих, питающихся, растительных или о каких бы то ни было иных формах жизни, – все они благодаря Жизни, превосходящей любую форму жизни, и живут, и получают возможность жить»[68].

Вопросы, затронутые в этой статье, подробно разобраны автором в книге «Наука против мифов: По следам Разумного Замысла. Тайна живой материи». Книга содержит 593 страницы текста с иллюстрациями и более 1800 ссылок на литературные источники, преимущественно академического характера. Приобрести книгу можно в интернет-магазине гуманитарной книги «Гнозис» http://www.gnosisbooks.ru/catalog/other/11454/

Литература

  1. Александров В. Я. Проблема поведения на клеточном уровне (цитоэкология) // Успехи современной биологии. 1970. Т. 69. Вып. 2, с. 220–240.
  2. Алексеев А. И., Середа М. В., Юзвяк С. Химия воды (теория, свойства, применение). Учебное пособие. – СПб.-Щецин. 2001. – 179 с.
  3. Анохин К. В. Нейробиология памяти в постгеномную эру // Первые Симоновские Чтения. – М.: Изд. Грааль. 2003, с. 19–41.
  4. Белоусов Л. В. Истоки, развитие и перспективы теории биологического поля // Физические и химические основы жизненных явлений. – М.: Изд. АН СССР. 1963, с. 59–117.
  5. Белоусов Л. В. Биологический морфогенез. – Изд. Московского университета. 1987. – 246 с.
  6. Белоусов Л. В., Гурвич А. А., Залкинд С. Я., Каннегисер Н. Н. Александр Гаврилович Гурвич. М.: Наука. 1970. – 203 с.
  7. Бор Н. Избранные научные труды. Т. 1–2. – М.: Наука. 1970–1971.
  8. Борзенков В. Г. Имеется ли будущее у редукции как основания научного знания? // Будущее фундаментальной науки. Концептуальные, философские и социальные аспекты проблемы. Отв. ред. А. А. Крушанов, Е. А. Мамчур. – М.: URSS. 2011, с. 109–131.
  9. Борн М. Физика в жизни моего поколения. – М.: Изд. иностр. литературы. 1963. – 535 с.
  10. Ботнарюк Н. Некоторые теоретические вопросы соотношения целостных биологических систем // Проблема целостности в современной биологии. – М.: Наука. 1968, с. 74–84.
  11. Василий Великий. Беседы на Шестоднев // Творения. – М. 1845. Т. 1, с. 1–174.
  12. Веселовский В.Н. О сущности живой материи. – М.: Мысль. 1971. – 295 с.
  13. Вольперт Л. Развивающиеся клетки знают свое место // Природа. 1971. № 6, с. 60–64.
  14. Гавриш О. Г. А. Г. Гурвич: подлинная история биологического поля // Химия и жизнь – XXI век». 2003. №: 5, с. 32–37.
  15. Гейзенберг В. Развитие понятий в физике ХХ столетия // Вопросы философии. – 1975. №1, с. 79–88.
  16. Гейзенберг В. Шаги за горизонт. – М.: Прогресс. 1987. – 368 с.
  17. Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. – М.: Наука. 1989, с. 3–132.
  18. Гейзенберг В. Философские проблемы атомной физики. – М.: URSS. 2008. – 192 с.
  19. Гилберт С. Биология развития. В 3-х томах. Том 1–3. – М.: Мир. 1993–1995.
  20. Дионисий Ареопагит. Божественные имена // Мистическое богословие. – Киев. 1991, с. 13–93.
  21. Дионисий Ареопагит. Корпус сочинений. С толкованиями преп. Максима Исповедника. СПб. Изд. Олега Обышко. 2010. – 464 с.
  22. Дриш Г. Витализм. Его история и система. М.: Наука. 1915. – 279 с.
  23. Казютинский В. В. Антропный принцип и мир постнеклассической науки // Астрономия и современная картина мира. – М.: ИФ РАН. 1996, 144–182.
  24. Карпов В. Л. ДНК, хроматин, гистоновый код // Вестник РАН. Т. 73. № 6. 2003, с. 496–513.
  25. Меркулов А. Самая удивительная на свете жидкость. – М. 1978. – 192 с.
  26. Осипов Ю. С. Доклад на Соборных слушаниях 18–20 марта 1998 // Вера и знание: наука и техника на рубеже столетий. Всемирный Русский Народный Собор. – Саров. 2000. – 116 с.
  27. Росс Х. Творец и космос. – СПб. 1997. – 256.
  28. Свердлов Е. Д. ДНК в клетке: от молекулярной иконы к проблеме «что есть жизнь?» // Вестник РАН. Т. 73. № 6. 2003, с. 497–513.
  29. Свердлов Е. Д. Что идет на смену биологическому редукционизму? // Химия и жизнь – XXI век. № 11. 2006, с. 33–38.
  30. Тростников В. Мысли перед рассветом. – YMKA-PRESS. 1980. – 359 с.
  31. Тростников В. Им же вся быша…// Москва. – 1995. №1, с. 135–145.
  32. Тростников В. Тайны жизни // Православная беседа. № 5. 1996, с. 35–37.
  33. Хайш Б. Теория Бога. – М.: София. 2010. – 224 с.
  34. Черданцев В. Г. Морфогенез и эволюция. – М.: Товарищество научных изданий КМК. 2003. – 360 с.
  35. Шелдрейк Р. Новая наука о жизни. – М.: РИПОЛ классик. 2005. – 352 с.
  36. Эпигенетика. Под. Ред. С. Д. Эллиса, Т. Дженювейна, Д. Рейнберга. – М.: Техносфера. 2010. – 495 с.
  37. Югай Г. А. Философские проблемы теоретической биологии. – М.: Мысль. 1976. – 248 с.
  38. Spiegel M., Spiegel E. The Reaggregation of Dissociated Embrionic Sea Urchin Cells // Amer. Zool. 1975. Vol. 15, pp. 583–606.

[1] Югай, 1976, с. 240.
[2] Ботнарюк, 1968, с. 75.
[3] Анохин, 2003, с. 21.
[4] Югай, 1976, с. 76.
[5] Цит. по: Тростников, 1996, с. 36.
[6] Веселовский, 1971, с. 35.
[7] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 83.
[8] Белоусов, 1987, с. 13.
[9] Белоусов, 1987, с. 13.
[10] Свердлов, 2003, с. 503.
[11] Свердлов, 2003, с. 499.
[12] Карпов, 2003, с. 505.
[13] Карпов, 2003, с. 505.
[14] Свердлов, 2003, с. 502, выделено в оригинале.
[15] Экспрессия генов – процесс считывания генетической информации с гена и превращение ее в физический действующий продукт – РНК или белок.
[16] Гилберт, 1995 (Т. 3), с. 328.
[17] Ueli Grossniklaus & Renato Paro // Эпигенетика, 2010, с. 211.
[18] Шелдрейк, 2005, с. 23.
[19] Свердлов, 2003, с. 502.
[20] Югай, 1976, с. 101.
[21] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 20.
[22] Свердлов, 2006, с. 37.
[23] Александров, 1970, с. 221, выделено в оригинале.
[24] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 64.
[25] Дионисий Ареопагит, 2010, с. 263.
[26] Александров, 1970, с. 230.
[27] Александров, 1970, с. 230.
[28] Вольперт, 1971, с. 60.
[29] Тростников, 1980, с. 82.
[30] Цит. по: Тростников, 1995, с. 138.
[31] Максим Исповедник. «Толкования» // Дионисий Ареопагит, 2010, с. 232.
[32] Дриш, 1915, с. 218.
[33] Так, «Galtsoff (1925) показал, что группы приблизительно 2 000 или больше клеток были способны к восстановлению в миниатюрные губки через 5 или 6 дней, если условия были надлежащими» (Spiegel, Spiegel, 1975, рр. 583).
[34] Белоусов, 1987, с. 92.
[35] Гилберт, 1995 (Т. 3), с. 9.
[36] Шелдрейк, 2005, с. 20.
[37] Дриш, 1915, с. 235–236.
[38] Черданцев, 2003, с. 221.
[39] Черданцев, 2003, с. 204.
[40] Об этом писали Волперт (Wolpert) и Густафсон (Gustafson); цит. по: Белоусов, 1963, с. 111–112.
[41] Гавриш, 2003, с. 32. Речь идет об опытах А. Г. Гурвича.
[42] Белоусов и др., 1970, с. 119.
[43] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 74.
[44] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 74.
[45] Бор, 1971 (Т. 2), с. 482.
[46] Цит. по: Хайш, 2010, с. 215.
[47] Гейзенберг, 1989а, с. 128.
[48] Гейзенберг, 1989а, с. 82–84.
[49] Борн, 1963, с. 99.
[50] Борн, 1963, с. 98–99.
[51] Гейзенберг, 1987, с. 190.
[52] Гейзенберг, 2008, с. 14.
[53] Гейзенберг, 2008, с. 33.
[54] Борзенков, 2011, с. 125.
[55] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 37.
[56] Казютинский, 1996, с. 154.
[57] Смотрите: Росс, 1997.
[58] Алексеев и др., 2001, с. 101.
[59] Цит. по: Меркулов, 1978, с. 4.
[60] Меркулов, 1978, с. 66.
[61] Алексеев и др., 2001, с. 144.
[62] Алексеев и др., 2001, с. 91.
[63] Алексеев и др., 2001, с. 99.
[64] Василий Великий, 1845, с. 3–4.
[65] Гейзенберг, 1975а, с. 88.
[66] Осипов, 2000, с. 14.
[67] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 66.
[68] Дионисий Ареопагит, 1991, с. 67.