Как мы уже говорили, одно из самых серьезных затруднений в эволюционной палеонтологии — резкое, почти внезапное появление высших таксонов животных (классов и типов) в полностью развитой форме в отложениях кембрийского и ордовикского периодов. Это предполагает внезапное появление скелетов у различных групп организмов, что уже само по себе проблематично. Палеонтологи не уверены в том, действительно ли у современных групп есть предки среди бесскелетных форм докембрийской (вендской) фауны. Большая часть видов появляется и исчезает внезапно, сохраняя на протяжении своей истории типичную для себя форму. Однако невозможность проследить последовательную связь между предками и потомками легко объясняется в рамках креационной модели.

Многие эволюционисты готовы признать, что ископаемые свидетельства не слишком подтверждают теорию эволюции (именно поэтому тема ископаемых переходных форм изъята из большинства современных учебников биологии или сильно сокращена). Те же эволюционисты почти всегда заявляют что-то вроде «для доказательства эволюции летопись окаменелостей не играет существенной роли — все уже доказано другими дисциплинами». Другая группа эволюционистов настойчиво утверждает, что летопись окаменелостей прекрасно подтверждает теорию эволюции и насчитывает сотни переходных форм. Подробнее об этом см.: «Переходные формы позвоночных: о чем нас чаще всего спрашивают?» («Transitional Vertebrate Fossil FAQ»).

Этот вопрос имеет такое большое значение потому, что даже если два сотворенные рода обладают какими-то общими характеристиками, это не значит, что один род со временем превратился в другой. Летопись окаменелостей демонстрирует изменения, но не эволюционного характера, а изменения внутри сотворенных родов, изменения, каких и следует ожидать, если креационная теория верна. Вообще, с годами появилось много новой и более подробной информации, из которой следует, что многие из так называемых ископаемых переходных форм таковыми не являются (наиболее известные примеры — «эволюция» лошади в Северной Америке и жирафа в Африке). Таким образом, идея «переходных форм» не подкрепляется фактами, о чем эволюционисты мало задумываются.

Когда эволюционист обнаруживает в летописи окаменелостей очередной пример ископаемых останков гоминид (например, австралопитека), он, скорее всего, наречет его «предком человека», в то время как креационист назовет его тем, чем он и является, — вымершим обезьяноподобным существом. Считается, что эволюционные изменения большей частью длились сотни тысяч, а то и миллионов лет; и, конечно же, с точки зрения эволюциониста, переходных форм должны быть сотни и тысячи. Однако это не так. Если говорить о так называемой эволюции человека, то между обезьяноподобными австралопитеками и современными людьми имеется лишь жалкая горстка якобы промежуточных форм (Homo habilis, Homo erectus и древний Homo sapiens). Но едва ли не самая смехотворная часть эволюционистской пропаганды — эволюционные древа, которые якобы демонстрируют направления эволюции. Единственное, что в этих деревьях не вызывает сомнения, — листья; между ними же — одни вопросительные знаки и пунктирные линии, означающие неизвестность и неопределенность.

Наверное, самым известным примером переходной формы считают археоптерикса, вымершую ящероподобную птицу (род Archaeopteryx) юрского периода, у которой были зубы, хвост как у ящерицы и хорошо развитые крылья. Археоптерикс мог бы послужить хорошим примером перехода от рептилий к птицам, если бы были обнаружены другие формы, указывающие на постепенный переход от археоптерикса к современным птицам, или от рептилий к археоптериксу. Несмотря на наличие еще нескольких ископаемых, таких, как синозавроптерикс (Sinosauropteryx), каудиптерикс (Caudipteryx), и протархеоптерикс (Protarchaeopteryx), эволюционисты не сумели убедительно доказать факт перехода от одного вида к другому, и проблема осталась нерешенной. На самом же деле археоптерикс — всего лишь сотворенное существо, обладающее удивительным сочетанием совершенных признаков.

У археоптерикса много общего с утконосом (Ornithorhynchus anatinus). Это небольшое водное яйцекладущее однопроходное млекопитающее обитает в Австралии и Тасмании. Утконос обладает перепончатыми лапами, хвостом как у бобра и «утиным» клювом. Для эволюционистов утконос — не желанная переходная форма, а наоборот — какой-то кошмар; в этом животном объединены признаки видов, которые невозможно назвать родственными. Скажем, вряд ли вы найдете эволюциониста, который считал бы утку близкой родственницей бобра!